Дом-питон — шедевр Арсения Леоновича • Интерьер+Дизайн
Знаковый проект архитектурного бюро PANACOM — «Дом-питон» на Новорижском шоссе.
По теме: Космическая одиссея Silvio Rech + Lesley Carstens Architects
Когда архитектор не работает по принципу «чего изволите?», а имеет собственное мировоззрение и философию, — далеко не каждый решится стать его заказчиком. Но зато если уж доверится автору, то из их союза родится выдающийся проект. Дом бюро PANACOM — именно такой случай. Заказчики — замечательная интеллигентная семья. С бюро давно знакомы — построили вместе не один объект, не боятся экспериментировать, искать новое. «Это уже не заказчик даже, а единомышленник, партнер, — говорит архитектор Арсений Леонович. — Мы с ним по одну сторону баррикад». (Вместе с Арсением над проектом работал Никита Токарев, сегодня директор и преподаватель Архитектурной школы МАРШ, а также сплоченный творческий коллектив.)
Библиотека второго этажа. Здесь продолжается вертикаль камина, постепенно изменившего цвета отделки. Два дивана из серии Lady: итальянец М. Дзанузо спроектировал модель в 1951 г. для Arflex. Стол Baxter. 
Низкий шкаф с геометричным маркетри в гостиной — ценный уникат, атрибутируемый как дипломная работа П. Кьерхолма в Датской школе искусств и ремесел в 50-х гг. Светильники, похожие на морских ежей — испанского бренда Maciero. 
В зоне столовой привлекают внимание винтажные люстры из хрусталя и металла. 
При входе устроен еще один кабинет для приема гостей и посетителей. Английский торшер 80-х, кожаный датский диван и яркая абстракция художника работающего под псевдонимом 0 х 17 (настоящее имя: Павел Соловьев) 
Хозяйская ванная комната. Отдельно стоящая ванна Kaldewei, обшитая тиковыми рейками, расположена у окна. Раковина Duravit. Смесители Axor/Hansgrohe. В отделке использован мрамор сорта скирос калакатта. 
Галерея второго уровня. Слева двери в гостевые спальни. 
Гостевой санузел на первом этаже. 
В окружении «итальянских» вилл и «английских» коттеджей, аккуратно расположившихся по соседству, дом напоминает пришельца с другой планеты. Абсолютно несимметричный, с каждой из сторон он выглядит по-разному, а с фасада он похож на гигантскую, свернувшуюся калачом змею. Яркая форма не прихоть и не самоцель — она продиктована местом. Как камень на берегу, обдуваемый ветром и омываемый водой, постепенно принимает свои очертания, так под влиянием местности рождается уникальный архитектурный объем. Участок имеет пятиугольную конфигурацию; неподалеку пруд, на который желательно было сориентировать как можно больше комнат; вокруг соседи, в чью сторону, напротив, смотреть не хотелось.
Лестница ведет из гостиной на второй этаж. Ее основание отделано необработанным камнем. Поверхность воспринимается вызывающе тактильной по контрасту с гладким деревом и штукатуркой. Комод привезен из Берлина.
«Там не мог встать «кубик» или нечто столь же простое, — объясняет Арсений. — Слишком много было задающих непараллельное движение параметров, энергетических потоков. Пронзив насквозь постройку, они пересеклись и создали намагниченные полюса, которые стали двигателями в работе над интерьером. Дом — цельный организм. Работа над фасадом и интерьером — единый процесс, и в данном случае, в силу причин, от нас не зависящих, он получился долгим. С момента зарождения первых эскизов прошло семь лет. Но если бы не эти годы — дом был бы другим. Мы развивались — вместе с нами развивался и он».
Этот уголок гостиной образуют шедевры дизайна: кресла Ox Chair датчанина Х. Вегнера (модель 1960 г. была вновь запущена в производство в 1989-м фабрикой Erik Jørgensen). А также столик американца японского происхождения И. Ногучи (1944), Hermann Miller.
Все, кто приходит сюда, чувствуют себя по-особенному. Хотя и не всегда могут объяснить почему — бывает сложно описать собственные переживания. Пространство влечет на уровне физиологии, тактильных ощущений: «Для нас с Никитой в архитектуре и дизайне они всегда были крайне важны». Подобные проекты в нашей стране, к сожалению, редкость. Причины объясняет Арсений: «Люди не готовы экспериментировать с мировосприятием и как следствие, — с формой и с пространством. Предпочитают жить, апеллируя к традициям: «Уютно, привычно — значит красиво». Но для тех, кто ментально свободен, модернизм становится пропуском в другой, потрясающий мир».
Бассейн расположен на минус первом уровне и вынесен за периметр основного стеклянного объема спа-комплекса. Отделка из каменных глыб придает пространству сходство с пещерой. Дневной свет проникает сквозь световые фонари.
Общая площадь комплекса около 1500 кв. м. Помимо основного здания, на участке есть еще два — спа-блок и строение у входа, где располагаются служебные помещения: комната охраны, квартира прислуги и пр. Постройки нанизаны на систему подземных ходов. Они придают жизни в доме мистическое очарование, а главное — облегчают быт. Площадь участка задействована оптимально: некоторые помещения, среди них бассейн и котельная, находятся на минус первом уровне.
Лаунж-зона в спа-блоке. Крупный полукруг камина подхватывает определяющую в проекте тему геометрии. Кресла дизайна шведа А. Норелла и бразильца С. Родригеса. Диван Natuzzi.
Подобно театральным художникам, архитекторы создали сценографию для жизненной пьесы. В доме много винтажа. Предметы разных десятилетий собраны в галереях и антикварных лавках Лондона, Ниццы, Берлина, Барселоны. У каждой вещи своя история, так что становится очевидно: этот интерьер сделан не по каталогу. «Западные проекты живые, жилые, с печатью личности свои хозяев. Наши — часто выглядят как шоу-рум», — считает Арсений.
Кухня объединена со столовой. Г-образный остров дизайна А. Леоновича закрывает рабочую зону. Подвесной светильник над ним — еще одна работа архитектора. На стене графичные произведения О. Леонтьевой.
Значительную часть мебели для проектов Арсений Леонович придумывает сам. «Не всегда получается найти необходимое. То, что есть, — не встраивается в архитектуру, несомасштабно ей или просто неудобно. Приходится рисовать и мотив для ткани, который хочется увидеть на шторе, и светильники, и кухню — здесь, например, нужна была крупная угловатая форма, мы специально спроектировали ее под этот дом». Дизайн — важная составляющая деятельности Арсения Леоновича, лауреата нескольких престижных премий Red Dot.
План дома с его срезанными углами, по сути ромбовидный, определил стержневую идею — в интерьере доминирует геометрия. Дымоход камина, как цветным чулком, обтянут крупной сеткой. «Думали зашить металлом, деревянными панелями, камнем — все было банально, вяло, а в этом доме необходимо движение. Мы его с Никитой с самого начала заложили».
Арсений Леонович.
«Мода правит бал, диктует и цвет, и форму. С подиумов тренды переходят в другие сферы жизни — и архитектура не исключение. Дома, сделанные десять, пять лет назад — все несут знаки своего времени». Впрочем, талантливые авторы способны опережать время (отчего порой бывают не сразу понятыми). Когда начинался этот проект, мир был увлечен неоклассикой, заигрываниемем с необарокко. PANACOM сделал ставку на вечную геометрию — и выиграл.
Главный фасад. В этом ракурсе дом и правда похож на свернувшегося клубком питона, положившего голову на хвост. Слева, с «хвоста», располагается вход. В «голове» — кабинет. Отделка фасада сочетает стекло, штукатурку и экзотическое дерево меранти.
Арсений Леонович | ЦСА
Arseny Leonovich
страна: Россия
сайт: www.pana.com.ru
Арсений Леонович (г.р. 1975), конструктор и дизайнер. Основоположник архбюро PANACOM, главный конструктор.
В 1998 закончил МАрхИ (Столичный Строительный институт), где обучался в мастерской экспериментального проектирования В.Р.Раннева и Е.В.Асса. Стажировался в Нидерландах в Дельфтском Технологическом Институте (Technische Universiteit Delft). После окончания учебы трудился в бюро «Архитекторы АСК». В 2001 году Арсений Леонович вместе с архитектором Никитой Токаревым, также учеником Евгения Асса, основал архбюро PANACOM.
В архитектуре и дизайне Леонович с легкостью оперирует различными масштабами, видами и технологиям. Таковой подход есть прямое продолжение проф способа, заложенного Ранневым и Ассом. Неслучайно, в портфолио Леоновича и архбюро PANACOM градостроительные концепции и городские объемы, установки и арт-объекты; интерьеры публичные и жилые, различные предметы в интерьере: от дверных ручек до мебели и осветительных приборов.
Работы Арсения Леоновича и бюро PANACOM – призеры бессчетных строительных и дизайнерских конкурсов:
Архитектура
Интерьер Столичной Строительной Школы (МАРШ) и Высшей Английской Школы Дизайна.
ГРАН-ПРИ Евразийской премии 2014
1-ое место. Конкурс МОДУЛ`OR 2013
1-ое место. Конкурс «Креативный Кабинет», 2013 PINWIN.RU
Дом в Никольской Слободе «Пароход Иван Кузьмич».
1-ое место посреди Экспертов в разделе «Дизайнер интерьера», Конкурс МОДУЛ`OR 2013
2-ое место ЕВРАЗИЙСКАЯ ПРЕМИЯ 2014
Дизайн
WALKIRIA, коллекция дверной фурнитуры
1-е место конкурс компании Valli&Valli, 2004
Запущена в общее создание, 2007
ISLANDS, коллекция офисных столов
1-е место в конкурсе «Российский ДИЗАЙН». ARCHIPROFI.RU, 2012
REC LAMP, осветительный прибор
BOOKSHELF, этажерка
RECYCLE TUBES, городские объекты
DESIGN AND DESIGN INTERNATIONAL AWARDS, публикация в The Book of the Year, 2013
ATOLL, коллекция осветительных приборов
1-ое место, конкурс Atelier Sedap, 2013
BENCH HOUSE, городские объекты
RED DOT Design CONCEPT Award 2014
1-ое место MARTINI ART CLUB, 2013
KOSATKI, осветительный прибор.
RED DOT Design CONCEPT Award 2014
RANDO, осветительный прибор
IN-OUT, кресло
MANTIS, осветительный прибор
MEDIATOR, стол
VERTIGO, осветительный прибор
Dr. CARTER, осветительный прибор
DESIGN AND DESIGN INTERNATIONAL AWARDS. публикация в The Book of the Year, 2014
OIL WIND FIRE architecture (Колонна Траяна)
1-ое место в конкурсе РЕФОРМА фестиваля «РеПРОДУКЦИЯ», 2013
COMBO 75 (рабочее место для Open Space). Приз зрительских симпатий конкурса NAYADA АРХИВЫЗОВ: Flex Office 2013
РАБОТЫ:
Жилой микрорайон «Поляна Самоцветов»
Россия, Москва. ПРОЕКТ
Интерьер банка на Полянке
Россия, Москва. ПОСТРОЙКА
«Гнезда света»
Россия. ПОСТРОЙКА
Дом в Коровино
Россия. ПРОЕКТ
Индивидуальный жилой дом в поселке «Антоновка»
Россия. ПРОЕКТ
Проект жилой застройки на территории Российского центра программирования в Дубне
Россия. ПРОЕКТ
Частный жилой дом в пригороде Мюнхена
Германия, Мюнхен. ПРОЕКТ
Жилой комплекс с нежилыми помещениями и подземной стоянкой, Поздняково
Россия. ПРОЕКТ
Индивидуальный жилой дом, Ватутинки
Россия. ПРОЕКТ
Индивидуальный жилой дом, Никольская слобода
Россия. ПРОЕКТ
Интервью с Арсением Леоновичем
16 апреля 2018 г.
Архитектор, дизайнер, сооснователь бюро PANACOM, обладатель четырёх премий Red Dot, лауреат всероссийских и международных конкурсов – о заложенных принципах, современной архитектуре, российском предметном дизайне и алгоритмах победы.
– Арсений, давайте начнем с самого начала: Вы учились у Евгения Асса и Валентина Раннева. Расскажите, какие принципы в подходе к профессии архитектора заложили в Вас учителя?
– В «Мастерскую экспериментального учебного проектирования» Евгения Асса и Валентина Раннева я попал на третьем курсе обучения в МАРХИ. Когда абитуриенты поступают в МАРХИ, они, в силу молодости и сложности профессии «архитектора», просто не в состоянии сделать осознанный выбор конкретной кафедры. Поэтому ты два года получаешь базовые знания – учишься рисовать, чертить, много читаешь, а значит, становишься более подготовленным для того, чтобы сфокусироваться на необходимом именно тебе. Так что я осознанно шёл в непростую «Мастерскую экспериментального учебного проектирования». Эта мастерская была для студентов глотком свежего воздуха, здесь можно было учиться чему-то новому. Асс и Раннев шли против традиций МАРХИ, против безвременья конца 80- начала 90-х гг., пытались показать нам суть, а не фасад архитектурного процесса. Буквально с первого поколения своих студентов они хотели видеть в молодёжи единомышленников, тех людей, с которыми в будущем можно создавать совместные проекты, строить профессиональный диалог. В мастерской объяснялись суть и принципы организации проектного процесса. Акцент был сделан на анализе социального контекста, при этом без потери фокуса на поэтике и выразительном языке архитектуры.
Павильон Фермерия на ВДНХ
– Вы стажировались в Делфтском техническом университете. Можете ли назвать основные навыки, которые там приобрели и которых не хватало в МАРХИ?
– В Делфтском техническом университете в Нидерландах я провёл всего две осени, это был короткий, но по-настоящему яркий и насыщенный новыми знаниями период. Как и в московской мастерской, образовательный процесс в Делфте был мне близок и понятен. Абитуриенты самостоятельно выбирали себе курсы, количество часов, профессоров. Нас учили проводить глубокий предпроектный анализ и осмысленно подходить к работе над архитектурным объектом. Любой проект необходимо было уметь защитить, самому сделать презентацию, обозначить проблему и предложить оптимальное решение.
– Многие считают, что Вы прививаете отечественным заказчикам вкус к простой и логичной современной архитектуре. Так ли это? И, если да, то удаётся ли?
– Так или иначе, большинство архитекторов несут позитивный эстетический заряд и тем самым влияют на клиентов и окружение. Посмотрите, как Москва изменилась за последние семь-восемь лет. Появляются более качественные, интересные, продуманные, если хотите, гуманные архитектурные объекты.
Сегодня молодые архитекторы прекрасно ориентируются в том, как задать алгоритмы и получить оригинальную цифровую модель здания, чтобы потом передать её в инженерный цех. Но, кроме этого, необходимо больше внимания уделять исследованию материалов, решений, обнаруживать новые границы их использования. Я за то, чтобы постигать природу вещей через наблюдение за городами, людьми, их привычками и обычаями. Только так можно делать новые шаги на бесконечно затоптанном пути архитектуры.
Проект ЖК Рафинад
– Помимо крупных архитектурных и интерьерных проектов, Вы занимаетесь и предметным дизайном, и Вас уже есть 4 награды премии RedDot. Почему Вы стали этим заниматься?
– А как этим не заниматься, если каждый проект требует особого подхода к предметной среде, формируя потребность создавать новые модели и формы? К примеру, в пространстве зала ожидания аэропорта нужно разместить пятиметровую скамью-консоль с определённым углом поворота, с изменяемой высотой, с разъёмом USB или розеткой. Так и рождается собственная коллекция предметов-гибридов. По этому же пути, к слову, мы пошли в разработке коллекции мебели с интегрированным освещением, которую сейчас делаем для zebrano.pro.
Не бывает идеального предмета, есть предмет, отвечающий потребностям в актуальном пространстве и времени. Когда Ле Корбюзье́ поставил в своём павильоне L’Esprit Nouveau стулья Тоне с укороченными спинками, он первым узрел в этой классической модели основной модернистский принцип предмета-конструктора, собранного из деталей и болтиков, простой, дешёвый и крепкий.
– Важно ли участвовать в конкурсах?
– Важно быть готовым участвовать в 10 конкурсах одновременно и не бояться проиграть. Представить работу на конкурс – значит попытаться решить конкретную задачу, отдать её на суд экспертного жюри и публики, предать гласности, сравнить с другими идеями. К тому же, в процессе такого соревнования возникает действительное понимание, что хочет заказчик конкурса, комиссия, и постепенно из опыта участия нарабатываются «алгоритмы победы».
Конкурсный проект библиотеки, 2014 год
– Помните свой первый проект предметного дизайна?
– Самым первым успешным проектом я считаю итог конкурса российского дистрибьютора «Триумфальная марка» и итальянской фабрики Valli&Valli в 2004 году. Тогда мы создали модель дверных ручек «Валькирия» в виде специфически закрученного элемента. Эта форма предвосхитила будущий тренд, впоследствии она повторялась во множестве предметов – от смесителей и мебели до «свёрнутых» небоскрёбов.
– Последнее время все говорят о становлении или возрождении российского предметного дизайна. На Ваш взгляд, на какой стадии он находится сейчас, каковы перспективы развития?
– Российский предметный дизайн стремительно развивается, появляются объекты, в которых есть идея. Раньше активно эксплуатировали тему принадлежности к российской культуре – хохлому, палех, гжель, матрёшку – теперь же в предметах, к счастью, появилось больше смысла, функциональности и чистых форм.
Но не следует забывать, что отечественный дизайн не может не ориентироваться на локального потребителя. В Чехии дизайн понимают и любят все. Финны будут часами восторгаться расслоениями фанеры в лучах солнечного света. Поразительно высокий уровень технологического развития в Японии стимулирует появление гениальных предметов ТокуджинаЙошиоки. В России предметный дизайн пока неисследованная территория. Поэтому сегодня самое главное для российских профи – быть просветителями, заинтересовывать и вдохновлять. Дизайн – неотъемлемая и многополярная часть материальной культуры, один из универсальных «ключей» к комфорту и благополучию.
Автор текста: Мария Корсакова. Вопросы: Татьяна Виана де Баррос
дизайн тотальный и правдивый. Интервью с архитектором Арсением Леоновичем
Арсений Леонович – известный российский архитектор и дизайнер, участник множества международных и российских профильных конкурсов, со-основатель архитектурного бюро Panacom. Выпускник МАРХИ, ученик Евгения Асса, периодически проводит мастер-классы и интенсивы в МАРШЕ и в Британской высшей школе дизайна. Его объемное портфолио, помимо архитектурных и градостроительных проектов, включает немало концепций предметного дизайна, в том числе, реализованных и запущенных в производство.
Abitant: Дизайн – какой он сегодня?
Арсений Леонович: Буквально утром, разбирая библиотеку, натыкаюсь на журналы за 2001 год. Сначала не обратил внимания на время издания – обложки крутые, французский и испанский дизайн, листаю – ерунда какая-то. Думаю, странно, почему это у меня на полках? И только потом увидел дату. За 10-12 лет изменилось очень многое. Ощущение, что мир дизайна обрел второе дыхание. Сегодня это какая-то новая сила, пятая, или, скорее шестая власть. С одной стороны, в дизайне полно условностей, мифов, поэзии, с другой, это неотъемлемая часть повседневной жизни, его ощущения повсюду. Еще несколько лет назад многие знали, что такое дизайн, но все-таки не придавали этому такого большого значения. А теперь при виде чашки или стула не редкость услышать: «Какой дизайн! Что за коллекция? А страна? А кто дизайнер?». Сегодня во многих областях без дизайнера, как структурообразующего звена или ключевой фигуры, вообще ничего не сдвинется. Сложно представить область или отрасль производства, нацеленную на потребителя, без непосредственной работы коллектива или ответственной фигуры из мира дизайна.
Жилой дом в «Никольской Слободе», Московская обл., 2013 г. Архитекторы: Арсений Леонович, Никита Токарев, Екатерина Чернышова, Дмитрий Кралечкин. Конструктор Сергей Богословский
Интерьеры Московской архитектурной школы МАРШ (заказчик Британская высшая школа дизайна), 2012 г. Авторы проекта: Никита Токарев, Мария Саксон (ГАП), Арсений Леонович
А.: Если дизайн везде и всюду, то что тогда означает понятие эксклюзива?
А. Л.: Мне кажется, это один из инструментов маркетинга, в первую очередь. Как только мы слышим «эксклюзив», просыпается чувство недоверия, настолько затасканным стало это слово (правда, как и многие другие термины и понятия в сегодняшнем мире). Попытка выделить, по сути, массовый продукт среди прочих, сыграть по старой схеме – «понты дороже денег». Ход иногда оправданный, но чаще неуклюже лукавый. Бентли по радио или телевизору рекламировать не будут, дураку ясно – это реальный эксклюзив (очень дорого и не для всех). Зато шампуней, скороварок и мебели, поданных под этим соусом, предостаточно. Получается, что чаще это перевертыш, обманка, несправедливость по отношению к потребителю. По-честному, продукты должны быть не эксклюзивными, а удобными, экологичными, эргономичными. Эксклюзивными они становятся для тех, кому необходимо добавить себе значения. Люди с иной шкалой ценностей – за хороший и честный продукт. Без пафоса, без уничижения и двойных стандартов. Надо учиться называть вещи своими именами. Тот дизайн хорош, который ставит тебя вне рамок, вне зависимости от того, кто ты, какого возраста, пола и расы. Суть дизайна – в идее, которая прочитывается, которую можно понять.
А.: А в чем же, на Ваш взгляд, идея дизайна?
А. Л.: Уже давно всем понятно, что в эпоху, когда медиа, смартфоны и мировая сеть превратили мир в глобальное поле общения, прежние границы приблизились или вовсе размылись. Оказалось, что разные социокультурные, некогда изолированные общности теперь коммуницируют. И дизайн сыграл в этом огромную роль, он стал языком возможностей. Восприятие ребенком новой деревянной игрушки бионической формы, будет меньше зависеть от страны и национальности, чем от самой формы этой игрушки, несущей некое содержательное послание. И в этой связи у дизайна подспудно прописана программа «миротворчества». Он делает вещи удобными и интересными, интригующими или интеллектуальными для всех в равной степени.
Столы «Острова». Проект-победитель конкурса «Nayada Архивызов 2012», в производстве с 2013 г. Разработаны Арсением Леоновичем для компании Nayada
Дверная ручка из серии Walkiria для VALLI & VALLI (Italy), в производстве с 2007 года.
А.: Вы участвовали во многих проектах для таких разных компаний, как Valli & Valli, Grohe, Nayada, Atelier Sedap, XAL, LETO, Световые Технологии и т.д. Ощущается ли разница в подходах к дизайну у российских и зарубежных производителей?
А. Л.: Эта разница, скорее, в нюансах. У любой серьезной компании обязательно присутствует свое, ну, скажем, миссионерское воззрение: надо делать дело хорошо не только затем, чтобы быстро и много продавать, но, чтобы здесь и сейчас обогащать мир и людей вокруг правдой и добром. В общем-то, не важно, где расположена компания, в Лапландии или в России. И здорово, что у нас есть такие компании, как Nayada, КАМ, LETO или Световые Технологии, их становится все больше, но должно быть больше в разы. Мне бы хотелось, чтобы конкурсы на новый дизайн были на 70-80 % российскими и только оставшиеся 20-30 % – с иностранным участием, сейчас пока наоборот. Западные специалисты рынка мебели и предметов интерьера видят, что в России полно талантливых дизайнеров, которые не слишком востребованы, и постепенно начинают приглашать их к сотрудничеству. То же происходит и в Перу, и в Венгрии, и во многих других странах. С точки зрения бизнеса – все верно. Они ищут там, где не ценят «пророка в своем отечестве». В свою очередь сами дизайнеры, будучи не востребованными на родине, идут работать туда, где они нужны, где могут творчески самореализоваться в полной мере.
А.: Можете ли условно обозначить иерархию стран-производителей мебели, которые в ближайшие годы будут доминировать на рынке?
А. Л.: Италия в ближайшие 20 лет точно останется на лидирующих позициях. Даже несмотря на то, что страна испытывает явный кризис перепроизводства: фантастические цифровые принтеры, которые могут переносить рисунок вашего неповторимого зрачка на керамогранит; лазерные или гидрорезательные станки, способные в мраморе точить ажурное ришелье — говоря в общем, технологии значительно опережают необходимости и возможности рынка потребления, у страны явный лидерский потенциал. В будущее они войдут весьма уверенно, и благодаря мощному технологическому рывку страна долго будет создавать самые передовые продукты дизайна. Ну и само собой, нельзя недооценивать Китай, не до конца открытую страну с коммунистическим режимом и верной экспортной политикой, Южную Корею, Японию. Мало того, что эти страны в ближайшие годы будут основными трендмейкерами и производителями, они также сформируют внушительный потребительский рынок.
А.: Вы можете назвать критерии качественного дизайнерского продукта?
А. Л.: Наверное, произведение высокого дизайна должно стать «объектом желания» (Lustobjekte (нем.) — термин, которым пользовались еще немецкие философы). Если продукт сам себя продает, его хочется иметь, он нравится и без агрессивной рекламы – значит, все в порядке. Задача дизайнера — создать такую вещь, к которой смотрящий не будет равнодушен, которая вызовет эмоцию узнавания, приятного удивления и желание приобрести. У хорошего продукта должна быть определена пороговая цена, за которую покупатель позволит себе приобрести «объект желания». И снова, как в спорте — главное не победа, а участие.Необязательно производить исключительно шедевры, надо делать хорошие нужные вещи. Качественный дизайн — это еще и история с продолжением, момент вовлеченности в процесс: распаковал красивые коробки (и вторично их использовал), собрал, поставил на место, трансформировал при желании. Например, перебрал комод и превратил его в длинный стол с ящиками. Идею «конструктора», ёмкую и разнообразную, пора возвращать в обиход. А вообще-то, в советское время не было таких людей — дизайнеров, были конструкторы. Давайте в очередной раз вспомним наш авангард и конструктивизм…
Rotoform. Предметы могут быть использованы как на улице, так и в интерьере
Atoll. Система настенных (потолочных) светильников для Atelier Sedap, в производстве с 2013 г.
А.: Каким же должен быть настоящий профессионал в мире дизайна?
А. Л.: Представьте, реалии таковы: интеллектуальная начинка вашего мозга теперь моментально может оказаться на мониторе арт-директора мебельной или осветительной фабрики где-нибудь в Австрии, Новой Зеландии или иной точке планеты. И вот оно, начало пути в мир большого Дизайна, где все не так просто. Никто не отменял ни трудолюбия, ни силы воли, но целеустремленность и скорость, с которой делаются верные выводы, становятся все более ценными. Наличие таланта и благосклонность фортуны, конечно же, тоже пригодятся, но стоит ли делать ставку только на них? Разве дизайн – это не новый спорт XXI века?!
Бесконечно обновляющаяся реальность на экране айпада всегда кажется прекрасной и завораживающей, но стимулирует ли эта картинка к рефлексии? Или она просто призывает, чтобы ты опять что-то купил? … Необходимо научиться внимательно смотреть, слушать и слышать, прочитывать нужные коды, развивать чутье и чувствительность. Сто раз уже повторено — внимание к деталям! Но при этом не нужно быть склонным к самообману. Чаще вспоминайте Сократа с его «я знаю, что я ничего не знаю», ну, или как минимум, «знаю недостаточно много» — здоровое сомнение всегда приносило больше пользы, чем завороженное самолюбование.
Интерьер офиса банка на Большой Полянке, 2013 г. Архитекторы: Арсений Леонович, Екатерина Чернышова
Коллекция мягкой мебели Kochki для Monopolia, в производстве с 2014 г.
Система потолочных светильников Rec Lamps, отмечена наградой Design & Design 2013
Коридоры Московской архитектурной школы МАРШ (заказчик Британская высшая школа дизайна), 2012 г. Авторы проекта: Никита Токарев, Мария Саксон (ГАП), Арсений Леонович
Mediator. Концепт стола из композитных материалов
Арсений Леонович: «Дизайн – это новый дзен»
Сеть коворкингов «Старт» начала работать с конца 2015 года — за это время по Подмосковью было открыто 15 отделений. Первые пять пилотных проектов разрабатывали разные дизайн-студии, а последующие десять доверили команде архитектора Арсения Леоновича Panacom. Мы поговорили с архитектором о том, как сделать одно рабочее место комфортным для всех и не отвлекают ли яркие цвета от работы.
Вы проектировали интерьеры МАРШа и Британки. Как различается подход к проектированию современных образовательных учреждений и коворкингов?
Для современных образовательных и бизнес-учреждений, на первый взгляд, «инъекции смыслов и мотиваций» разные. Однако и в том, и в другом случае подход к реализации во многом совпадает: это минималистичная эстетика, четкая градация площадей (от супер XS до опенспейсов XL), яркие графичные решения, контрастные палитры отделки, простые светильники крупных форм и яркие мебельные решения. Если в МАРШе и Британке во многих зонах (кофейнях, зонах ожидания и приема, рецепциях, опенспейсах) мы использовали итальянскую и немецкую мебель, то спустя почти пять лет (с ориентацией на импортозамещение) для сети «Старт» мы решили использовать продукты исключительно российского производства – и кресла, и столы, и пуфы.
Как сделать пространство для работы множества разных людей удобным для всех?
Все зависит от концепции и планировки: если надо, чтобы комфортно себя чувствовали три человека, то создается пространство с шумопоглощающими стенами и простыми белыми или темными плоскостями; если надо организовать опенспейс, то возникает градация масштабов – большие столы, маленькие, мягкие зоны, пуфы, чтобы и полежать, и посидеть, и отдохнуть. Еще в МАРШ мы начали обкатывать формат суперграфики, и в «Страте» довели его до совершенства: сейчас надпись «Биткойны» раскатывается в помещении атриума банка, и все сразу видят – вау, сюда переехал модный молодежный коворкинг! Брендирование коворкингов (и вообще образовательных и социально ориентированных учреждений) неразрывно связано с мощной навигацией.
В проекте коворкинга вы используете яркие цвета. Они не отвлекают от работы? От чего вообще стоит отталкиваться, выбирая цвет пространства?
Мы были привязаны к бренд-буку коворкингов и к тем ярким цветам, которые есть. Нам жестко ограничили палитру: оранжевый, синий, зеленый. Но в бокс-офисах нет этих цветов: в них пробковые шумопоглощающие стены наподобие пинбордов, а из цветов использованы мягкие оттенки серых и зеленоватых. Но если у вас опенспейс, то почему бы не сделать в большом пространстве яркое выразительное панно, которое повторяется из коворкинга в коворкинг и их атрибутирует?
Опенспейсы – сейчас самый популярный формат рабочих пространств, как думаете, он изменится в будущем?
Опенспейс теряет свои позиции. Согласно нашей внутренней статистике от первого коворкинга к последнему в течение года, площадь открытых всем доступных пространств уменьшилась. Стартаперы все больше примечают, к примеру, восьмиметровые комнаты для работы двух человек: зачем кому-то делиться уже найденным концептом нового приложения – хорошие бизнес-идеи до некоторых пор требуют секретности, конкуренция высокая.
Вы участвовали в создании нескольких мебельных коллекций, посвященных размыванию границ между работой и отдыхом. В чем особенность такого продукта?
Особенность – в способности быстро трансформироваться под разные задачи. Если сейчас перед вами – удобный стол, то он в момент должен превратиться в кресло или мини-диван. Если сейчас вы заняты рисованием или работой за компьютером, то через минуту вы можете захотеть прилечь и помедитировать. Наш Combo, к примеру, это и кресло, и стол (высокий или низкий) и даже кровать, в нем есть опция подсветки, подзарядки, встроенных полок и аксессуаров.
Модельный ряд Combo запустила в производство российская компания Zebrano.Pro
Как расширение инструментария (новые технологии, материалы) помогает архитектору? Не потеряется ли за этим сама суть его работы?
Чем больше и чаще ты развиваешь свои умения и инструментарий, тем интереснее будет следующая коллекция. Я умею работать и с корианом, и с гнутой фанерой, с оргстеклом, с алюминием. Кто обогащает свою технику боя более сложными ката (последовательность движений в боевых искусствах – прим. ред.), тот не только не теряет, а приобретает гораздо больше. Дизайн – это новый дзен.
От работы над какими проектами вы получаете особое удовольствие?
Над теми, где выделенное на разработку концепции время соответствует масштабу усилий. От этих проектов я и мои коллеги получают удовольствие. Сейчас вместе с одной российской компанией мы запускаем коллекцию российского керамогранита Made by Panacom. Это небольшой проект, и все в нем адекватно: сроки, дизайн, варианты, форматы, обсуждение каталога, обсуждение презентаций, выставок, маркетинг и продвижение. Результат – удовольствие от процесса. Но есть проекты, которые давно должны были быть сделаны, их еще год назад нужно было отснять для портфолио, но менеджмент подкачал и «воз и ныне там». Адекватное совпадение задачи и того времени, за которое она должны решиться, – вот необходимое условие.
«Я не понимаю дискурса о создании комфортной среды»
— У Panacom довольно богатая история работы в совершенно разных жанрах — от дверных ручек до градостроительных концепций. Постоянный поиск новых форм — это то, что, по вашему мнению, необходимо современному бюро? Или эффективнее иметь узкую специализацию?
— Я, может быть, сейчас сломаю матрицу, но не бюро определяет себя, а рынок. Очень редко бывает, когда есть мастер, и он может с самого начала сформулировать свое кредо. Как правило, существует запрос рынка — и есть архитектор, который на него отвечает. Поэтому преимущественно все специализируются на том, что им сыпется. Получается, например, у моих друзей качественный востребованный ландшафтный дизайн, где-то они выиграли конкурс — и возникает специализация. Или, например, мы в Panacom спроектировали один из объектов сети коворкинг-центров «Старт», заказчикам понравилось и мы получили заказ на работу с остальными локациями. Мы просто хорошо отработали запрос рынка. А так, чтобы самому себе выбрать направление не учитывая потребности бизнеса — довольно редкая история на сегодняшний день.
— Предметный дизайн в вашем случае — тоже ответ на запрос рынка?
— Поначалу это было просто хобби, но в силу разных обстоятельств оно рано или поздно не могло не «проявиться» в профессиональной деятельности. Видите ли, заниматься предметным дизайном, «выращивать» любую вещь, невзирая на масштаб, — это в общем-то та же архитектура. Неважно, фасад мы рисуем или абажур — всё равно должна быть фактура, материал, ткань, цвет, сопоставление одного с другим. Так, постоянно играя с масштабом, мы продолжаем добиваться чего-то нового. Занимаясь коллекцией мебели, мы параллельно делаем, допустим, элементы здания или, наоборот, интересный ритм, форма здания могут быть перенесены на мебель. Например, наш первый успешный объект предметного дизайна — модель дверных ручек «Валькирия» повторяет форму специфически закрученного элемента. Впоследствии эти линии неоднократно повторялись в совершенно разных архитектурных объёмах и масштабах — от мебели до зданий.
— Можно ли в таком случае говорить о каких-то принципах, подходах, которые объединяют все ваши разнородные проекты? Если бы взялись за ретроспективу ваших проектов, какая логика определяла бы их выбор?
— Мы не раз об этом задумывались и, конечно же, находили какие-то сквозные темы. Одно время мы апеллировали к нашему внимательному изучению послевоенной архитектуры и постоянному выискиванию того, что в ней было недооценено.
— Можете привести пример?
— Например, вся итальянская послевоенная архитектура, на мой взгляд, в мировом масштабе должна занимать более серьезное место. Мы видим в городах десятки тысяч зданий, а знаем лишь десяток фамилий архитекторов. И вот для нас с Никитой Токаревым (сооснователь Panacom — ред.) всегда было интересно, кто же эти серые кардиналы. Кто знает сегодня Игнацио Гарделлу? Или взять того же Джо Понти — он известен благодаря раскрученным мебельным брендам, которые делают римейки его работ. Но ведь это архитектор мирового масштаба, не построй он башню Пирелли, мало кто знал бы, что у него есть два-три десятка прекрасных зданий, разбросанных по Италии и Европе. А кто-нибудь в курсе, что он сделал дюжину интерьеров трансатлантических лайнеров?
Соответственно, и наш дизайн всегда был немного ретроориентированный. В нас заложена эта любовь к европейской философии, к минималистическому взгляду на жизнь, стремление к простоте, хотя я и не могу сказать, что оно стало нашим кредо, как у некоторых наших коллег. Про кредо вообще можно сколько угодно говорить, но самые интересные люди свое же собственное кредо умудряются переступать, жонглировали им, поэтому и мы никогда за жесткую концепцию не держались.
— Что в таком случае вы можете предложить заказчику?
— Прежде всего, мы готовы его услышать, а затем предложить какую-то свою оригинальную версию того, что он хочет, разумеется, с опорой на собственный вкус, чутье, понимание современности и т.п. И нет ничего страшного в том, что завтра ты будешь делать вещи прямо противоположные тем, что делаешь сегодня, — потому что изменились задачи, контекст, пожелания клиента, и важно корректировать свою позицию, меняться. Если ты говоришь «мы делаем только так», то для этого надо лет к 70-и написать три-четыре монографии и быть как минимум мастером мирового масштаба. Если у тебя есть талант, хорошие идеи и адекватное знание о том, как их лучше воплотить в жизнь, тебя обязательно услышат заказчики. Нужно учиться аргументированно обосновывать свою позицию. Это кстати один из важнейших навыков успешного современного архитектора.
— В прошлом году вы участвовали в конкурсе на проектирование стандартного жилья. Какие стандарты, по-вашему, сейчас нужны нашей архитектуре?
— Абсолютно очевидно, что в ближайшем будущем содержать 200 «квадратов» станет просто глупо, потому что мы сами по себе стали компактнее, вся наша жизнь концентрируется в нескольких предметах. Вообще же любой объект в городе — это набор пустот, и чем они меньше, тем их интереснее и проще «упаковывать», а город к тому же заставляет нас «упаковывать» их по вертикали. Поэтому стандарты жилья, безусловно, будут меняться в сторону многофункциональности, гибкости, возможности сделать из спортивного зала детскую секцию для чтения, а потом легко превратить ее в спальню.
В 2000-е мы строили много загородных резиденций, потому что как было: человек из советского времени прожил всю жизнь в хрущевке, а потом, заработав денег, решил купить много земли и построить все, чего у него никогда не было. И вот такими тотально инфраструктурированными замками сейчас полно наше Подмосковье и не только. Но эти замки стоят пустыми. Почему? Да потому что к тому моменту, как они всё наконец достроились, гештальт закрылся, городская жизнь снова поглотила людей, которые думали убежать от нее в эти пресловутые экологические деревни. Но в городе они теперь уже гонятся не за метром, а за функцией. Это же приятно, когда в течение дня ты можешь заниматься всем: от работы до спорта, от детей до самообразования и каких-то профессиональных вещей. Само наше время становится многослойным, мы думаем об одном, делаем другое, разговариваем с кем-то о чем-то третьим, и архитектура как-то реагирует на всё это. Если раньше заказчик приходил к архитектору и просил, чтобы тот сделал красиво, то сейчас приходит, и начинается разговор про процессы, оптимизацию и так далее. То есть от дизайна вещей мы перешил к дизайну процессов. При этом сам дизайнер всё больше становится программистом.
— Вот она, технологическая изнанка комфортной среды!..
— Слушайте, архитектура с самого начала — насилие. Сегодня ты ходил по чистому полю, и тебе было комфортно, а завтра вдруг появляется Парфенон — это ли не насилие над твоим взглядом? Как только архитектура обретает плоть и становится зеркальным фасадом «Макдональдса» или Кремлем, она насилует твой взгляд и твое представление о красоте, потому что всегда найдется тот, кому не нравится дизайн Кремля. Так устроен человек, ему надо либо ненавидеть, либо любить. Без вибраций, неважно, с положительным знаком или с отрицательным, нет культуры, и архитектура — это фактор, создающий такие вибрации. Сначала в физическом пространстве в осязаемом виде, а затем уже в медийном в форме рефлексии, написания статей, разговоров. Поэтому я не понимаю этого дискурса о создании комфортной среды, если он задан исключительно тем, чтобы мы стали жить «дзэнскими» категориями, и уж если мы так или иначе движемся к матрице «1984», то я, по крайней мере, оставляю за собой право высказывать свои критические взгляды.
— Возвращаясь к вопросу о программировании, как, на ваш взгляд, современные технологии влияют на труд архитектора? Вы согласны с мнением Никиты Токарева, сказавшего как-то, что компьютер вскоре заменит двух архитекторов из трех?— С тем, что машина будет брать на себя всё больше, безусловно, согласен. Думаю, если бы это было кому-нибудь нужно, то все архитектурные знания уже вполне можно было бы «упаковать» в один большой компьютер, и современный заказчик вместо того, чтобы каждый раз платить, по сути, за одно и то же, нанимал бы консультантов. И они бы прекрасно моделировали любое здание, исходя из бизнес-процессов. Но пока что новые технологии не заменяют архитекторов, а только помогают им оптимизировать процессы, быть точнее и быстрее.
4 декабря Арсений Леонович выступит на V Международном форуме «День инноваций в архитектуре и строительстве». Ознакомиться с другими спикерами, а также зарегистрироваться на мероприятие можно на официальном сайте форума.
Арсений Леонович: «Три главных качества архитектора
Основатель архитектурного бюро PANACOM Арсений Леонович – о том, какие навыки и личные качества считает важными для современного архитектора.
— Арсений, какими качествами должен обладать архитектор, чтобы быть успешным?
— Еще архитектор Витрувий говорил о том, что одно из самых главных качеств архитектора — это ответственность. Исходя из главенства этого критерия, все остальное, по сути, только следствие. Архитектура — важнейший фактор в вопросе формирования качественной, благополучной среды, и безответственный подход к созданию объекта — потенциальный риск для людей. Архитектору важно быть предельно внимательным к контексту, к клиентам, к выбору материалов, ко всему, что может повлиять на жизнь построенного пространства в будущем. А в 21 веке появляются дополнительные факторы, которые нам нужно учитывать в своей работе, в частности, экологический аспект.
Если мы проектируем офисы, необходимо обеспечить достойное качество рабочих пространств, в которых у сотрудников будет возможность не только эффективно трудиться, но и отдохнуть. Этот принцип мы использовали в работе над коворкинг-центрами сети «Старт», где особое внимание уделили многофункциональным неформальным зонам.
Такая же ситуация с проектированием жилья: если раньше можно было построить дом «в поле» без инфраструктуры, то теперь, работая над жилым комплексом, мы думаем о том, чтобы заложить в него дополнительные функции – сервисы, которые будут востребованы жителями и локальным сообществом. Важно создавать по-настоящему ценные комплексные предложении для социума.
Похожим образом дело обстоит в проектировании торгово-развлекательных центров. Не достаточно просто спланировать торговые залы, необходимо создать пространство, максимально комфортное для посетителей. Сейчас мы работаем над проектом ТЦ, в котором мы хотели бы использовать фасадные решения со сложной системой остекления: она позволит гостям комплекса любоваться из павильонов на живописную природу.
— А кроме ответственности, на какое качество вы бы еще обратили внимание как на необходимое для архитектора?
— Архитекторам важно быть хорошими психологами. В специализированных вузах нет серьезного курса прикладной психологии, мы изучаем историю, теорию культуры, сопротивление материалов, физику, учимся хорошо штриховать по форме. Но впоследствии три четверти дипломированных архитекторов оказываются где-то на периферии профессионального сообщества, выполняя самый примитивный функционал этого ремесла. Только тех, кто умеет разговаривать, доносить мысль, слушать и понимать психотип собеседника, мы видим на первых ролях в любых архитектурных компаниях.
Архитектор должен уметь общаться и договариваться с заказчиками, со всеми многочисленными бенефициарами проекта, со своей командой. В нашей работе возникает огромное количество социальных связей, коммуникаций. Нужно уметь их организовывать и поддерживать.
— А какую роль в профессии архитектора играют управленческие навыки?
— Без управленческих навыков невозможно успешно реализовать многоэтапный и сверхсложный процесс создания архитектурного объекта. Обратите внимание, что все три качества, которые я перечислил, по большому счету, не ассоциируются с творческими профессиями. Считается также, что в профессии архитектора во главе угла стоит умение многовалентно мыслить в пространстве. Это безусловно, крайне важное качество, но не единственное необходимое.
— К вопросу о творчестве. Архитектор — это в принципе творческая профессия, на ваш взгляд?
— В нашей профессии велика доля творчества: мы ищем подходящую архитектурную форму объекта, правильную фактуру, продумываем детали. Но любая форма растет изнутри, и в основе каждого проекта лежит его функция. Важно уметь создавать осмысленную, разумную архитектуру. Прежде чем нарисовать фасад, необходимо сделать множество аналитических схем и графиков. Этот фундаментальный принцип возвел в культ Рем Колхас и другие звезды, и вряд ли он когда-то потеряет свою актуальность.
Я бы добавил еще одно важное для архитектора свойство — любопытство. Чтобы создавать качественные функциональные проекты, просто необходимо присутствовать в актуальном информационном поле, быть в курсе событий, инноваций, тенденций в экономике, культурной и социальной жизни.
Стремительные изменения в настроениях и потребностях людей напрямую влияют на архитектуру. Например, следствием высокого ритма жизни в мегаполисах и поразительного технологического роста стало развитие формата mixed-use в недвижимости. Люди не хотят тратить лишнее время на передвижения по городу от работы до спортзала или до торгового центра, что приводит к переосмыслению форматов, смешению разнородных функций в одном объекте. Я называю это явление spa-working: новый подход к объектам недвижимости, который объединяет отдых, работу, спорт в одном пространстве.
Идентичная тенденция наблюдается и в гастрономической индустрии. Очевиден интерес покупателей к форматам фермерских рынков и гастро-маркетов. По нашему проекту строится павильон «Фермерия» на ВДНХ, там как раз очень ярко выражена та самая многофункциональность пространства: трансформируемые ярмарочные площади дополнены динамичными зонами кафе и местами для лекций и мастер-классов.
Чтобы создавать востребованные качественные пространства и здания, архитектору просто необходимо быть в контексте актуальных событий и тенденций, знать и понимать потребности аудитории и следить за стремительными изменениями в обществе.